Синдром гладиатора - Страница 42

Дмитриев молча протянул ему руку. То, чем он рисковал много лет назад, помогая этому человеку, было пустяком по сравнению с его сегодняшней услугой. Уходя, резидент обернулся и негромко сказал:

— Удачи тебе. И… Майор… — Он чуть замялся, но все же закончил: — Если что… Моя жизнь — в твоих руках. Я тебе верю.

И Дмитриев кивнул ему в ответ.

Всю ночь он мучительно пытался найти хоть какой-то выход из этого тупика. Но тщетно. Выхода, похоже, не было. Закрутив до предела кран, он перебросил через плечо полотенце и вышел из ванной.

Вторую минуту Даша пыталась размешать в чашечке кофе. От ее резких движений традиционно высокая пенка на «капуччино» давно уже превратилась в тонкую пленочку. Но девушка, кажется, этого не замечала. Я уже начинал жалеть, что вообще завел этот разговор.

Вчера день закончился в полном смысле этого слова плачевно. Оскорбленная поступком «душки Джорджио» в лучших чувствах, она впала в слезливую истерику, и я вынужден был успокаивать ее до трех часов ночи. А потом еще и убаюкивать. Естественно, что утром она проснулась после одиннадцати, причем не в самом лучшем расположении духа. Завтракать мы пошли в кафе. Там-то я и задал вопрос, после которого она расстроилась окончательно. И теперь перемешивала свои эмоции вместе с офе, сливками и сахаром в одной большой чашке. А спросил я о том, что мучило меня уже третий день: «Какого черта она здесь делает?» Ибо после вчерашнего шоу у меня не оставалось ни малейших сомнений в ее профессиональной непригодности.

Наконец она решилась. Бросив ложечку на стол, подняла на меня глаза и тихо сказала:

— Извини, Анри. Я не могу тебе сказать. Это очень важно и… я обещала.

Вот так. Коротко и неясно. Стиль, во всяком случае, знакомый.

— Ну хорошо, — согласился я. — Обещала, так обещала. Меня сейчас интересует другое — что Стрекалов говорил тебе обо мне? Что я большой любитель Италии, а он мне достал туристическую путевку? Так? Или нет?

— Нет. Он говорил, что у тебя здесь дела. И все.

— А о том, что жить рядом со мной иногда бывает ужасно вредно для здоровья, он не говорил? Даша, я не понимаю, что ты здесь делаешь, но то, что делаю здесь я, подвергает нас обоих нешуточному риску. И у меня нет ни времени, ни желания вдобавок к своим проблемам заниматься благоустройством твоей личной жизни. Гонять от тебя итальянских маньяков.

— Я больше не буду, — тихо произнесла она, упорно глядя в пол. И я понял, что бьюсь головой о стену.

— Может, ты вернешься? — на всякий случай спросил я. Она покачала головой.

— Я не могу. — Посмотрела умоляюще и сказала, уже совсем тихо: — Извини, Андре, но я и вправду очень мало знаю. И даже эту малость рассказать тебе не могу. Не сердись, пожалуйста.

— А, ладно… — Я махнул рукой. Есть проблемы, которые по определению решаются именно так — складываешь руки и ждешь, чем все закончится. Другого пути нет.

— Знаете, мадемуазель Софи, я вас приглашаю на прогулку. По городу. Вы не против?

Судя по загоревшимся глазам, мадемуазель была «за» двумя руками.

* * *

Прогулка получилась своеобразной. По городу мы перемещались короткими перебежками, потому что солнце шпарило как сумасшедшее, из всех стволов разом. После длительных периодов пребывания в Африке я почти адаптировался к жаре, но, во-первых, в Милане было не просто много градусов по Цельсию, а много именно «влажных» градусов. А во-вторых, Даша в Африке не бывала. Поэтому стометровый забег по раскаленной улице с беглым осмотром достопримечательностей обычно заканчивался либо в кафе, либо в магазине. В результате через пару часов я стал похож на этакий бурдюк, до горлышка наполненный холодным соком, горячим кофе и мартини в разных вариациях. Вдобавок ко всему обвешанный многочисленными пакетами и пакетиками — Дашиными трофеями, добытыми в ходе «экскурсии». Если я скажу, что все это приводило меня в дикий восторг, ни один нормальный человек мне не поверит. И будет абсолютно прав.

Радость моя достигла предела в небольшом магазинчике, торгующем разнообразными керамическими изделиями. Когда я вдруг понял, что моя спутница вот-вот купит одно из этих изделий. В полюбившемся ей шедевре было сантиметров пятьдесят высоты, и по всем признакам эта штука напоминала разукрашенный безумным художником горшок типа «ночная ваза».

Вот тут мое терпение кончилось. Дело происходило в Galleria Vitt. Emanuele II, и, подстегиваемый нешуточной опасностью превратиться в некое подобие вьючного животного, я наконец-то вспомнил о «Мерседесе». Вчера я впопыхах оставил его как раз неподалеку, на небольшой улочке рядом со знаменитым театром Ла Скала. Вообще-то взглянуть на него имело смысл гораздо раньше. Машина была битком набита оружием и оформлена на мое имя, так что любой чересчур внимательный полицейский мог бы положить конец карьере Анри Будика. Правда, я очень тщательно парковался и оплатил стоянку в течение суток, но… Все равно нехорошо.

— Софи! — громко обратился я к Даше. — Если вы оставите синьору визитку нашего отеля, то эту прелесть вам доставят прямо в номер. И, знаете, у меня возникла чудная идея. Я хочу показать вам маленький фокус. А потом мы решим, что нам делать дальше. Согласны?

Фокус удался на славу. Когда я с таинственным видом подвел ее к чуду немецкой техники и на глазах у изумленной публики распахнул перед ней дверцу — восторгам не было конца. Правда, слегка отдышавшись, она таки задала традиционный вопрос: «Откуда это у тебя?» Но версия о любви к арендованным машинам ее полностью удовлетворила. Оказалось, что насчет нашей дальнейшей жизни в этом городе Даша уже подумала. Все из того же справочника, проштудированного ею от корки до корки, она узнала о существовании небольшой художественной галереи, расположенной на самой окраине «исторического центра города». Даже отдаленность этого очага культуры ее не пугала, а уж коль скоро транспорт был под рукой и стоял под парами… Узрев в этом руку провидения, Даша резво разместилась на переднем сиденье, а мне оставалось лишь тупо рулить в указанном направлении.